началоНебесная рапсодияДокументально-художественная повесть(продолжение)ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК- Что братан, не берут? Ну ничего, на следующий год приходи, как раз подрастёшь. - С такими словами «старожил» в лётной куртке исчез за одной из обшарпанных дверей аэроклуба.
«Каждый год приходи, да за мною не ходи» - передразнив его где-то в глубине души, я отправился куда глаза глядят. Странное ощущение – волнение со скованностью сразу прошли, зато досада и неуверенность, перемешанная с какой-то недоделанностью, появились. Ну почему меня не взяли? Это ведь не только мечта, но и шанс проверить себя, преодолеть страх и поверить в свои силы. Неужели я настолько хуже других? А смена им не нужна что ли?
Побродив некоторое время по городу вместе с грустью о несостоявшемся единоборстве с воздушной стихией, я вдруг вспомнил про надвигающееся испытание на ниве борьбы за честь школы.
- Да и фиг с вами! – С такой мыслью моя физическая оболочка прибыла готовиться к соревнованиям в тир. Получив оружие и заняв огневой рубеж, я вдохновенно принялся вгонять пули в мишень. После нескольких выстрелов мысль о прыжках скоропостижно отчалила в небытиё…
Прошёл год...
- Здравствуйте. Я бы хотел записаться в парашютную секцию. В прошлом году вы мне сказали через год прийти.
- Я?! На спортсмена что ли? Сколько лет? – прозвучал вопрос из затемнённого угла полупустого класса.
- Достаточно. - Гордо ответил я, не удосужившись уточнить с кем разговариваю. – Шестнадцать, почти семнадцать.
- Что-то ты староват, да и группа ещё с прошлого года сформирована.
Дикая обида, перемешанная с психом и недоумением, вскипела в груди. Стремительно вылетев в коридор, я услышал грохот внутреннего голоса: «Уроды, да ну вас в …!».
- Ты случайно не на парашютиста? – видимо почувствовав моё состояние, спросил парень на лестнице.
- Да хотелось бы, только инструктор не берёт. А что?
- А сегодня нет инструкторов. Записывайся к нам в группу, как раз несколько человек не хватает.
После такого поворота событий моё состояние явно не нуждалось в пояснении. Ну и шуточки! Да откуда мне было знать, что судьба свела меня не только с «воздушными» спортсменами, но и с неистребимой братией артистов-приколистов, живущих по своим неведомым законам…
...Будильник собрался было напомнить о своём существовании и заодно о начале утра, но не успел. Я и так почти не спал всю ночь, прокручивая в голове различные варианты грядущего дня. Так что подъём получился долгожданным и почти армейским.
На завтрак пришлось выпить кружечку крепкого чая без сахара и съесть маленький кусочек хлеба, а уж о том, чтобы взять с собой немного провианта не хотелось и думать. Вот оно, тлетворное влияние рассказов «бывалых» воздухоплавателей! Мне совсем не хотелось «описаться от страха» или потерять сознание от него же, о чём недавно вдохновенно рассказывал мой друг, якобы прыгавший где-то в Средней Азии. А сало, ввиду моей природной доверчивости должно было само выпрыгнуть из бедного желудка (стошнит ведь при свободном падении!). Слава богу, сегодня хоть на дворе зима – удар о земную твердь обещает быть мягким.
Собравшись духом и максимально утеплившись, я отправился навстречу судьбе. На улице стояла странная тишина, покрытая темнотой. Под хруст снега под ногами сердце колокольным звоном отдавалось в голове, да волнительный трепет щекотал нервы. Пытаясь нейтрализовать предстартовый мандраж, мой внутренний голос пробовал петь марши или же занимался самовнушением (ведь самый безопасный вид спорта по статистике).
Возле аэроклуба уже стоял потрёпанный ЗИЛ-157, и браво щебетали «перворазники».
Сборы не заняли много времени и наше транспортное средство, загруженное парашютами и теми, кто к ним прилагается, стало двигаться в сторону аэродрома.
– Вить, а тебя в прошлом году взяли что ли? – спросил я у знакомой светловолосой и хитрой рожицы.
– Конечно, - ответило важное выражение лица. – Я уже пятнадцать прыжков сделал!
Тихая грусть и небольшая зависть поселились во мне. Однако количество Витькиных прыжков сделало своё дело – уважение стало побеждать зависть.
Всю дальнейшую дорогу мы ехали молча. Наш ЗИЛ совсем не торопился, зато под тент торопливо и деловито залетали порывы ветра со снегом, и где-то в левом ботинке разрезвился холод. Надо бы шевелиться, однако волненье столбняком охватило все члены, причём видимо не только мои. По мере приближения к аэродрому лица моих спутников заметно поубавили розовый цвет и стали медленно маскироваться под снег.
– Всё, приехали! – прервал наш мыслительный процесс бодрый голос из кабины. – Добро пожаловать на будущий международный аэропорт «Стерлипариж». Выгружаемся.
Выглянув наружу, я увидел бескрайнее искрящееся снежное поле, посередине которого одиноко стояла строительная будка с дымящейся трубой. Недалеко от неё гордо возвышался зелёный красавец с красными звёздами, подмигивая нам солнечными зайчиками стёкол кабины.
Разложив на брезентовых столах уже уложенные парашюты и прочие профессиональные аксессуары, «старички» направились в сторону будки-вагончика. Красивый рассвет степенно входил в свои права, разукрашивая сугробы палитрой теней, а весёлый ветер теребил надетую на шест шапочку Буратино.
– Пошли погреемся, чего тут торчать. – Сказал Витька.
– Не, я посмотрю вокруг, да и не холодно. – Соврал я, на самом деле мечтая о туалете, которого почему-то нигде не было видно.
– Ну-ну, давай смотри, а мы сальца с чайком дерябнем.
Мне сразу так захотелось есть, что мой прилипший к позвоночнику желудок грозно зарычал на своего хозяина. Однако утренние мысли ещё не выветрились и я отправился за будку.
Долго ходить не пришлось - морозец быстренько загнал меня в коллективную «чайную».
«Ну нет! Будь, что будет!» - подумал я и лихо схватил предложенный бутерброд, который стремительно исчез.
Наша группа готовилась к прыжкам дольше всех, целых полгода. Народ подобрался разношерстный и «разнокалиберный», вначале совсем недружный. Со временем все притёрлись и даже стали совместно проводить свой молодецкий досуг. Мы уже до такой степени освоили теорию, что казалось – подними среди ночи и любой вопрос будет сражен. Но на прыжки нас почему-то не посылали. А может всё и к лучшему – зато классная подготовка и такое чудесное утро!
Пока я вёл диалог со своим внутренним голосом, инструктора деловито курсировали из будки и обратно, что-то организовывая снаружи. Гул самолётного мотора заставил всех, как по команде, направиться на поле. Наша «Аннушка» уже набирала высоту.
Обратив внимание на отсутствие «старичков», я рискнул спросить у водителя:
– Слышь, Володь, кто сейчас будет прыгать?
– Как кто? Знаешь, что говорят лётчики? Только полный идиот может покинуть в воздухе совершенно исправный самолёт!
- А если серьёзно?
– Сначала спортсмены, потом перворазники. Не торопись, они ещё пристрелку не бросили.
Сделав вид, что всё понял, я направился в сторону радиостанции, надеясь узнать там побольше. В этот момент от самолёта отделилась какая-то штуковина, постепенно приобретая вид игрушечного парашютика. «Так вот же она – пристрелка!»: хотелось сказать мне, провожая её взглядом.
– Перворазники! Первый подъём, по росту становись! – послышалась команда нашего инструктора.
– А кто в первой партии? – спросил я, совсем забыв, где же мне быть.
– Надеть парашюты, инструкторам произвести осмотр. Остальным - на поле, помогать приземляющимся. – Раздавалось из уст РП.
– А зачем помогать, это же спортсмены? – Мой наивный вопрос видимо прозвучал для самоутверждения, нежели для дела.
– Во-первых, все мы люди, а во-вторых, погрейся малость. – Послышалось сзади.
В это время от самолёта стали отделяться чёрные точки, через несколько секунд повисшие под куполами. Некоторое время они грациозно парили над нашими головами и уже почти возле земли их стало резко уносить в сторону.
– До ста метров нормально, потом ветер, порывы. - Ответил на мой немой вопрос инструктор. – Сейчас проверим, как они сработают, а потом вами займёмся.
Увидев поехавших за куполом после приземления парашютистов, мы ринулись им на выручку. Спотыкаясь и проваливаясь в снегу, я догнал ближайшего и вцепился в его лямки. Но он почему-то не остановился, а наоборот, ещё и меня утащил. Ладоням уже становилось больно от врезавшихся в них строп, когда мы остановились. Причиной нашего волшебного «исцеления» явился просто вставший на пути купола «дедушка». Мне стало немного стыдно за свою бестолковость. Взмокший и запыхавшийся, я вдруг заметил, что все мои страхи и комплексы прошли.
Пока я добирался до места контроля и инструктажа, самолёт успел приземлиться и первая цепочка новичков потянулась на посадку. Поняв, что должен быть в следующей партии, я кинулся искать свой парашют. Как оказалось – остальные «жертвы» занялись тем же, поэтому без проблем найти своего матерчатого «друга» не удалось. Когда заветный номер засиял на чужой спине, меня охватило негодование. После небольшого и почти культурного напоминания о недопустимости такого рода поступка, «номер» перебрался ближе к моему позвоночнику. На линии осмотра нам ещё раз напомнили о натяжении-регулировке подвесной системы, скорости ветра, ориентирах и ещё о чём-то, чего я уже не слышал – мои мысли были громче.
– Не слабо? - Дёргая за ножные обхваты, спросил проверяющий.
– Да нет, если только грудные подтянуть. – Робко ответил я.
– Нет проблем. Давай-ка сделаем, как просите. – Раздалось где-то возле моего уха.
В результате парашют сдавил мои рёбра, а я ощутил себя неповоротливым манекеном. Тяжесть за спиной стала изменяться строго пропорционально времени и мне пришлось принять новую позу, родственную букве «зю». Сразу вспомнилась лекция о сравнительных характеристиках отечественных парашютов Д-1-8 и Д-5 с погаными капиталистическими изделиями.
В это время «Аннушка», сверкнув лыжами, «повезла» будущих покорителей высот навстречу облакам. Наши головы сразу стали поворачиваться согласно траектории её полёта. Очевидно у всех, находившихся рядом, возникла одна мысль: «Как там наши, все ли смогут прыгнуть? А если смогут, то как? Не понадобится ли принудительная помощь?»
Через некоторое время набравший высоту самолёт изменил звук двигателя. Стало понятно, что сейчас наконец-то свершится то, ради чего нас так долго готовили. С напряжением вглядываясь в небо и затаив дыхание, мы ждали.
– Первый пошёл! – Прервал молчание чей-то радостный голос.
Отделявшиеся от самолёта точки поочерёдно раскрывали, словно грибные шляпки, купола, раскачиваясь под ними. Сделав круг, счастливый «кукурузник» оставил в воздухе новую партию «грибов-одуванчиков» и резво бросился к земле. Однако садиться он не стал, а на малой высоте деловито вырисовывал круг, явно дожидаясь приземления последнего парашютиста. Направившись было на свою взлётно-посадочную лыжню, он вдруг резко набрал высоту и кинулся в сторону площадки приземления. Туда же побежали инструктора, но вскоре остановились и лениво побрели назад. Через некоторое время подрулил самолёт, из которого радостно выпорхнула розовощёкая Светка. Как я понял из дальнейшего диалога летчика и руководителя прыжков, наша красавица решила продлить удовольствие и немного отдохнуть, лёжа в снегу и любуясь голубым небом.
– Орлы! Просьба не утрамбовывать снег, изображая лежбище, а быстренько двигаться сюда после приземления. – Только и произнёс наш инструктор.
– Второй подъём, в колонну по одному, вперёд. – Прозвучала очередная команда.
– Не забудьте про пятисотметровое «заклинание». – Напомнил кто-то из провожающих.
Ноги почему-то потеряли былую упругость и стали подумывать о своём родстве с ватой, а сердце видимо решило испытать чувство раздвоения личности. Двигаясь к заветной двери, я стал испытывать состояние сна – когда вроде бы бежишь, а на самом деле остаёшься на месте. Уцепившись за край, я попытался лихо подняться на борт. Не тут-то было! Оказывается, мало преодолеть земное притяжение, ещё нужно побороть поток воздуха от винта. Кое-как забравшись внутрь с божьей помощью и подталкивания выпускающего, мы заняли свои места.
Захлопнувшаяся дверь и взревевший мотор отодвинули в прошлое ставшие ненужными сомнения. Осталось лишь инстинктивное чувство самосохранения и боязнь оказаться неспособным выйти наружу. При наборе высоты пришлось упереться в шпангоут, дабы не оказаться на полу.
В иллюминаторе стали быстро уменьшаться земные пейзажи, а в области моего живота появилось ощущение «холодка» и лёгкое подташнивание. Быстро переведя взгляд в потолок и собрав волю в кулак, я вернулся в нормальное состояние. Надо бы посмотреть на товарищей, неужто только мне присуще такое состояние? Проделав данное наблюдение, я успокоился окончательно, ибо бледные лица с отсутствующим взглядом вызывали только жалость и веселье.
Стрелка высотомера неумолимо приближалась к цифре 500. Из кабины пилотов выглянуло усатое и наидовольнейшее лицо, украшенное наушниками, в глазах которого явно прослеживались остатки мыслительного процесса. Ровно на пятисотметровой высоте взмах руки известил мир о начале ритуала посвящения, уместившегося в нескольких словах «заклинания»:
– Эх! ...твою мать! – Громогласно, но вразнобой прозвучал наш «хор».
После такого события у женской части населения вспыхнули щёки, да возникла суета. Честно говоря, гаркнуть во всю мочь я лично не смог, всё-таки постеснялся девчонок; видимо поэтому не ощутил обещанного резкого облегчения. Интересно, кто это придумал и почему на полпути, ведь ещё целых 500 метров набирать?
По изменившемуся режиму работы двигателя я почувствовал приближение момента выброски. Выпускающий открыл дверь и запустил к нам воздушные вихри. Дикое возбуждение прокатилось по всему телу, сердце стало испытывать непонятную истому, а от лица отхлынула кровь. Противный сигнал поднял наш борт с насиженных мест и повернул к двери. Следующий сигнал возвестил о начале выброски. Первым выходил Сергей, вторым – Зуфар, третьим – я.
- Первый, пошёл. – Рука выпускающего опустилась на Серёгино плечо и тот, сильно оттолкнувшись, ушел вниз.
Зуфар несколько замешкался, а затем мешкообразно вывалился наружу. Собрав остатки всех сил и поставив одну ногу на обрез двери, я глянул вниз. На фоне размытого земного ландшафта отчётливо качался ребристый пол с моим ботинком, а зыбкая воздушная бездна остро контрастировала с островком тверди под ногами. Волна инстинктивного страха прокатилась по телу. Почувствовав прикосновение руки, я понял, что пора прощаться с родным самолётом. «Главное – сделать единственный шаг! Вперёд, ты сможешь!»: пронеслись слова внутреннего голоса. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я оттолкнулся и оказался в объятиях небесной стихии. Самолёт остался где-то сзади и выше, а все страхи, сомнения и переживания мгновенно превратились в чувство невероятного, несравненного блаженства. Нечто неизвестное и приятное воцарилось в моей душе.
Не успев отсчитать положенные «пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три», я ощутил резкий рывок, и мои ноги мелькнули перед глазами. Раскрывшийся купол остановил течение времени, а нежная тишина окутала всё вокруг.
Вскоре это блаженное состояние прервали доносившиеся, словно из глубин вселенной, крики и песни. Вспомнив об инструкциях, я лихорадочно принялся их выполнять, а потом вновь вернулся к созерцанию окрестностей. Ну как можно было поверить в те страсти-мордасти, которые слышали вот эти уши от псевдопарашютистов. Да они, наверняка, не прыгали никогда!
Парашютные лямки красовались перед глазами, под ногами раскинулись снежные просторы, а вокруг – бескрайнее синее небо, украшенное облаками и парашютистами. Неужели это не сон? Неужели это происходит со мной?
– Ого-го-о-о, ура-а-а! – Поддавшись общей какофонии звуков, раздались и мои децибелы, а в глубинах подсознания зародилась какая-то мелодия. Пытаясь разглядеть в тающей дымке город, я почувствовал, что «седушка» явно находится не на месте. «Ёлки-палки, сполз разява!»: радостно вякнула проснувшаяся самокритика. Желание вернуть всё на свои места почему-то оказалось невыполнимым. «Ну что, как будешь приземляться?»: продолжила она. «Эх! Не всё коту масленица, придётся потерпеть»: подумал я, пытаясь соединить ноги вместе. Однако лямки ножных обхватов решили поработать не по назначению и небольшие искры «вылетели» из глаз.
Земля неумолимо приближалась, а точка приземления почему-то никак не определялась. Плюнув на эту мелочь, я начал разворачиваться куда попало, пока не убедился, что выбранное направление меня устраивает. За несколько метров до земли стало понятно, что иду всё-таки боком. Стиснув зубы и соединив, как положено, ноги я приготовился к «встрече». Но она все равно оказалась неожиданной. Удар, падение и – лицо уже в снегу!
Вынырнув из горячего снега, мне удалось сразу погасить купол – снова победа! Как же прекрасна земля, да здравствует жизнь!
Поднявшись в положенное «гомо-сапиенсу» вертикальное состояние, я понял, что мир изменился. Захотелось снова оказаться на борту и ещё раз испытать это необъяснимое состояние. Быстренько собрав парашют и взвалив его на плечо, уже другой человек отправился в путь.
Я БУДУ ЛЕТАТЬ!– Ребята, сегодня мы поговорим о том, кто из вас какую профессию хотел бы выбрать. Ваше будущее… - голос учительницы мягко тонул в бушующей за окнами весне.
Как и следовало ожидать, набор желаемых профессий и жизненных позиций не замедлил отразиться в шутливом галдеже одноклассников. Для Любы же этот вопрос показался простым, решённым и неинтересным. Ведь уже в 3 классе она знала, что будет непременно лётчиком и никем более. А тем, кто смеялся над её мечтой или, не дай бог, обзывал, приходилось втолковывать простую истину доступными методами. Благодаря хорошей спортивной форме и природным «габаритам», проблем с этим не было. Инстинктивный дух соревновательности с мужским полом отразился не только в её дневнике, но и в разбитых кулаках и коленках.
– Я буду лётчиком! – гордо прозвенел её голос.
– Люба, ведь девушкам почти невозможно получить такую специальность. Понимаешь, их в училища не берут, да и не женское это дело. Ты не расстраивайся, выйдешь замуж за лётчика и всё будет хорошо. – Попыталась урезонить учительница.
– А я буду летать!...
После уроков Люба оседлала своего «вишнёвого» друга – красавца с женским именем «Ява» и понеслась обгонять ветер по пыльным сельским дорогам. Её жизнь не знала понятий скучно, неинтересно, бесцельно. Спорт и увлечение техникой, соревнования и борьба с мальчишками – казались ей естественными.
Ко времени окончания Зирганской сельской школы «товарищ Сластникова» оценила слова учительницы. На все её письма-запросы в лётные училища приходил отрицательный ответ. Правда, в бюрократическо-официальных отказах присутствовал сочувствующий человеческий совет: «двери аэроклубов для вас открыты». «Ну чтож, раз так, то пусть будет аэроклуб! Поеду к дяде в Горький, поступлю в пединститут и запишусь в их аэроклуб». – Решила самоуверенная девчонка.
Сказано – сделано! Собрав необходимые документы, она отправилась к берегам Волги.
Большой город встретил девушку бурным ритмом и непривычной насыщенностью. Однако провинциальным синдромом она не страдала – уже через несколько дней был найден аэроклуб и произведена «массированная» договорённость.
– Да ты поступи сначала, обустройся, а уж потом тропу сюда протаптывай. – Посоветовал инструктор.
– Ерунда, экзамены я уже сдала!…
...Радостно подлетев к вывешенным спискам зачисленных в институт, Люба принялась отыскивать свою фамилию. Но её почему-то не было. Девичье сердце сжали ошеломление и грусть. «Как же так, ведь всё так хорошо складывалось!?” – не пройти по конкурсу было полной неожиданностью.
– Оставайся у меня, устрою на работу. – Попытался приободрить дядя.
Но что-то сломалось внутри, появился чуждый дискомфорт. Впрочем, длился он недолго.
Нет, я поеду домой, а там видно будет. На следующий год что-нибудь придумаю.
Под перестук вагонных колёс Люба провожала взглядом растворяющиеся вдали пейзажи, а заодно и первую неудачу на пути к цели.
– О чём задумалась, красавица? – голос попутчика вернул её в поезд. – Куда путь держишь?
– В Зирган.
– О! А я в Стерлитамак, почти земляки. Что, гранит науки грызть пыталась?
– Да, вот только зубы слабоваты оказались.
– А куда поступала, если не секрет?
– Нет. В горьковский пединститут.
– А почему не в наш, стерлитамакский? У нас хороший институт.
– Не в нём дело, вообще-то меня аэроклуб интересовал. Я летать хочу.
– Вот те раз! Так у нас и аэроклуб есть, причём один из лучших в Союзе!
После такого открытия «барашковое» небо за окном стало ближе и вагон уже казался самолётом. Краски окружающей действительности стали приобретать знакомые романтические оттенки…
...Через месяц Люба уже наблюдала другие, желанные пейзажи, приветствующие поезд, летящий к её мечте. Она перебралась к тёте в Салават, устроилась на работу машинисткой и записалась в стерлитамакский аэроклуб. Её не пугали каждодневные поездки и вокзальная толкотня, неустроенный быт и бессонные ночи. Она наконец-то пробилась в мужское сообщество и стала полноправным членом семейства будущих лётчиков. Правда, пришлось и здесь выдержать экзамен на «выживание». Глядя в окно, она вспомнила первые дни, проведённые в аэроклубе…
– Здравствуйте. Я хочу учиться на лётчика, вы меня примите?
– Отчего же нет, пройдите комиссию и добро пожаловать. – После затянувшейся паузы ответил инструктор, пристально вглядываясь усталыми, но тёплыми глазами.
Словно проснувшийся вулкан она рванулась за необходимой бумажкой. Влетев быстрее других «новобранцев» в кабинет врача, Люба заикнулась о предстоящих формальностях.
– Слушай, дивчина, ты там собери-ка по пятёрке на медкомиссию, а я тут пока подготовлюсь.
Голос врача и его сизый нос поначалу вызвали у неё подозрения, но затем нетерпение пересилило, и она побежала выполнять указание.
– Ты куда деньги собираешь? – спросила проходившая мимо медсестра.
– На медкомиссию.
– Уж не этому ли алкашу? – сестра указала на кабинет. – Комиссия у нас бесплатная.
Привыкшая к «битвам» за справедливость, Люба грозно «нарисовалась» возле стола.
– Как Вам не стыдно! А ещё врач называется!
– Чего шумишь? Принесла?
– Щас, разбежалась! Гнать таких в шею надо! – Высказалась она, не думая о предстоящем медицинском испытании.
Наказание за «длинный язык» не заставило себя ждать. Оно притаилось в соседнем кабинете. Покрутив её раз сорок на вращающемся кресле, доктор определил наличие бледности, а следовательно – нарушение вестибулярного аппарата.
Заподозрив что-то неладное, Люба прикинулась расстроенной дурочкой. Покинув недружелюбное помещение, она принялась искать корни сложившейся ситуации. Её поиски были недолги – мужская солидарность опять встала на пути. «Ну ладно, посмотрим чья возьмёт!»: решила она и на следующий день пришла под толстым слоем «штукатурки».
– Вы опять побледнели, девушка. – Пробубнил доктор.
– Минуточку! Вы не могли этого заметить, так и скажите своему другу. А я буду на вас жаловаться! – произнесла она, вытирая пальцем слой грима.
После такого напора заветная подпись сразу украсила нужную графу. Но, как оказалось, не только медкомиссия решала судьбу. Уже на втором занятии их класс посетил начальник аэроклуба.
– А это что здесь за чудо? Марс Сабирович, я не знаю, куда деть наших фёкл, а ты ещё взял! – Голос Героя Советского Союза Секина обрушился на её бедную голову. – Марш отсюда!
Люба молча встала и вышла из класса. Но на следующий день она опять сидела на занятиях. Марс Сабирович не выгонял, потом появлялся Секин и, - всё повторялось снова.
На одном из очередных занятий, при появлении начальника аэроклуба Люба встала и, как всегда, направилась к выходу.
– Стой! Садись. Так уж и быть, учись. – Удовлетворенно произнёс Владимир Алексеевич.
– А вы пример берите, её в дверь – она в окно! – Назидательно продолжил он, обращаясь к мужской половине.
Любкиной радости не было предела, даже глаза повлажнели…
...Скрип вагонных тормозов оторвал её от воспоминаний и вернул в счастливую действительность. Ставший родным вокзал приветствовал девушку вереницей вечно спешащих пассажиров и необъяснимой волной романтического ожидания. Впереди – вся жизнь!
Она будет летать!...
...Теоретические занятия заканчивались, претензий к ней больше не было. Сегодня их должны познакомить с реальной высотой, сегодня – ознакомительные полёты. А то, что это произойдёт 23 февраля и её «повезёт» сам Секин, говорило о признании и поощрении.
Забравшись в самолёт, Люба почувствовала нечто родное в этой железной машине. Для неё он был живым существом, к тому же любимым. За время изучения каждый винтик в его «теле» стал до боли знаком и понятен.
Взревел двигатель, отпущены тормоза и вот уже спина мягко вдавливается в пилотское кресло. Для никогда не летавшей на самолётах девчонки отрыв от земли и качающиеся под крылом поля перевернули весь её прежний мир. Возбуждённый восторг чередовался с умиротворённой расслабленностью, являясь зеркальным отображением каждого виража. Пусть не сама, но она уже поднялась в небо. Полёт завораживал и многообещающе играл на струнах взрослеющей души. Её мечта начинала сбываться!…
После приземления Люба ещё долго пребывала в состоянии эйфории, и несколько дней тема рассказов друзьям и знакомым была неизменна. Каждый следующий полёт она воспринимала как подарок судьбы, целиком и полностью отдаваясь воле воздушного океана, с ещё большим усердием пускаясь в дебри познания лётного мастерства. На горизонте времени уже обозначался первый самостоятельный вылет…
Ну надо же было такому случиться! На прыжках она повредила ногу, прицельно угодив в самую гущу коровьего стада! И теперь ей только оставалось с грустью наблюдать, как, один за другим, «однокашники» самостоятельно поднимают в воздух машины. Но молодой организм взял своё и через месяц она стояла на аэродроме возле своего «Яка», готовясь сдать важнейший в её жизни экзамен. Это не полёт с инструктором - отдаваться чувствам и наблюдениям земных красот не придётся! Тем более, как говорил инструктор: «То, что простят мужчине в авиации, не простят женщине». Вообще-то ей везло на хороших людей, помогающих во всём, и она очень ценила их мнение, всегда прислушиваясь к дельным советам.
Получив полётное задание, Люба заняла долгожданное место. Проверка, запрос, разрешение на взлёт, механические движения и - полное напряжение сил. Послушно выполнив все её команды, Як-12, «повозивший на своём горбу» не одно поколение новичков, побежал по взлётной полосе. Отделение прошло ровно и хорошо, всё получилось! «Я лечу, лечу! Сама управляю самолётом!»: вертелось в её голове. Слившись в единое целое, девушка и самолёт «спели» полёт-песню. С таким настроем и посадка оказалась «мягкой»: на три точки – как учили! Сняв шлемофон, Люба подставила ветру вспотевший лоб и выдохнула: «Я стала лётчиком!»…
...Прошло несколько лет, полностью посвящённых повышению квалификации и утверждению своего права на длительную лётную жизнь. Для этого пришлось всеми правдами и неправдами одеть военную форму и получить военный билет. Служба у топографов тихая, да только Любка «громкая»! Это сразу почувствовал командир на своей челюсти, пытаясь к ней приставать. Но всё идёт своим чередом, и вскоре гордая и неприступная спортсменка Сластникова «рухнула» от пламенной страсти, встретив неожиданную любовь. Не задумываясь, она поменяла свою «сладкую» фамилию на Болотину и, словно вспомнив наказ учительницы, стала женой лётчика.
А лётное училище она всё-таки закончила, но это уже отдельная история.
НЕБЕСНАЯ РАПСОДИЯ Аэродромные домики, эти неприхотливые атрибуты жизни лётного персонала, «гудели» в вечерней дымке, а в воздухе плавно распространялся вкуснейший запах. Юра уверенно направился к одному из них. Вера уже давно хотела познакомить его с аэроклубовскими, а тут и повод появился – день рождения Тебенькова, её знакомого. Подойдя к подъезду, он несколько замешкался, но улыбающаяся сестра развеяла все сомнения. Только вчера приехал он из Сибири, где строил Саянский алюминиевый завод, и сразу «с корабля – на бал», да ещё к совершенно незнакомым людям. Вообще-то приглашали Веру, сосед у неё работал инженером в аэроклубе. Пытаясь вежливо отказаться, она сообщила, что у неё самой гость, на что услышала такой ответ: «забирай своего гостя и давай, жми к нам, и никаких гвоздей!». Так что пути к отступлению отпали, хотя, честно говоря, это просто издержки воспитания, ибо внутренний голос подсказывал о необходимости пообщаться с лётчиками.
Под звуки распоясавшейся музыки, по громкости соперничавшей разве что с самолётным гулом, они появились в квартире именинника. После традиционного «здрасьте» им предстояло влиться в коллектив, для чего вначале, как водится, следовало поздравить одного из тех, кто находился в комнате.
– А вот и ещё нашего полку прибыло. Проходите, не стесняйтесь, будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях! – чей-то голос сразу расположил к себе Юру с Верой.
– Наше вам с кисточкой, – не остался в долгу Юра, - где виновник торжества?
– Здравствуйте, Юра. – Представился стройный, атлетического сложения молодой человек с широченной улыбкой, протягивая руку.
– Тоже Юра. – И он крепко сжал протянутую пятерню.
– Тогда мне остаётся загадать желание, пока я между вами. – Добавила Вера.
Какие-то непонятные флюиды овладели Юрием, сразу возникло ощущение, что здесь он свой. Атмосфера доброжелательности и уюта приятно будоражила душу, а география присутствующих просто поражала. Наверное, половина Союза «слетелась» на свой «семинар».
Через некоторое время вся собравшаяся братия неутомимо взялась за детские игры, да ещё как взялась! Только умеющие радоваться жизни, наивные, простые и интересные люди могут так увлеченно и весело проводить время. А количество спиртного на столе для «прожженного» сибирской закалкой Юрия показалось неправдоподобным. Вот и верь после этого в байки, что все лётчики пьют как лошади.
– Хорош скакать, братцы, айда в фанты сыграем. – Решила взять бразды правления в свои руки видная такая девушка.
– Слышь, как её зовут? – спросил Юра у соседа.
– Татьяна, сестра одного из лучших лётчиков аэроклуба, кстати, женского пола. Вон видишь, высокая такая, Любой зовут.
– Она тоже летчица?
– Кто, Танька? Да нет, приехала недавно из Москвы, работает где-то там на заводе.
В это время, как раз фанту Любы предстояло исполнить желание. Видимо с пением не у всех лётчиков в порядке, так как она наотрез отказалась петь. За что была немедленно наказана - крепкие мужские руки быстренько водрузили её на шкаф.
– Будешь сидеть, пока не споёшь!
Ничего, я не тороплюсь, к тому же отсюда обзор лучше.
Этот эпизод только рассмешил всех, а Юру окончательно расслабил. И на последовавшие после фантов танцы он решил пригласить Татьяну.…А на следующий день самые «стойкие» направили поношенные колёса старенького аэроклубовского авто на берег Буя. Теперь он чувствовал себя совершенно «в своей тарелке» и с удвоенным рвением бегал с завязанными глазами, махал руками, кусал привязанные яблоки и совершал множество действий, именуемых в активном отдыхе «стоянием на ушах».
...Кто бы сказал, что все эти игры, пляски и дурачества, позднее подарят ему и настоящую дружбу и настоящую любовь. А пока он, приученный к другого рода компаниям, стремительно впитывал каждой клеточкой своего организма новые и малопонятные ощущения. Какая-то неведомая сила вдруг решительно взялась за него и понесла в неизвестном направлении…
Где-то через неделю Юра стал чувствовать себя в компании аэроклубовцев почти «как рыба в воде». Почему почти? Да потому что своеобразный менталитет новых друзей был ему абсолютно неизвестен, а он, любящий разговорный жанр за «рюмкой чая», не привык быть пустым болтуном и равнодушным слушателем. Назойливая мысль вертелась в голове: «Для того чтобы об этом рассуждать, нужно самому это испытать!». Поэтому, когда ему предложили прыгнуть с парашютом, он не раздумывал ни секунды – согласился сразу. Ещё один поворот судьбы и вот – уже его самолёт несёт очередного перворазника на встречу с небом. Раз, два, три – и вот он, миг победы! Рубикон пройден! Из груди рвалась наружу некая первобытная песня. Впрочем, какая разница.
- Йо-хо-хо, а-а-а! Лечу-у-у!
Испытав всю эйфорию первого прыжка и присущие данному событию изменения мировоззрения, Юра «с головой» окунулся в освоение азов парашютизма. Опытные инструктора не смогли не заметить способности и рвение новичка – предложили войти в основную группу спортсменов-парашютистов. От этого предложения Юрий Иванович Корепанов испытал такую радость и гордость, что почувствовал, как за спиной стали прорезаться крылья. Вот так да! Ему, бывшему завсегдатаю пивной и кучек «кулачных собратьев», доверяют защищать честь клуба! Ну, мужики, спасибо. Эх, прощайте «дубы» и «дэшки», здравствуйте «утэшки». Хоть и прозвали спортсмены модель УТ-15 «смерть парашютиста», других результативных спортивных куполов тогда было мало. Прыжки с «утэшкой» вырисовывали на горизонте радужные перспективы, а травмы из-за погони за результатом вовсе не пугали.
А ещё через некоторое время пошла трудная, но творческая и счастливая парашютная работа. В те годы ДОСААФ СССР крепко стоял на ногах и всячески стремился к росту своих спортсменов, не жалея ни сил, ни средств. Но число штатных работников всё-таки не раздувал. Поэтому Юра работал на железной дороге и прыгал, благо сил хватало на всё. И вот уже сотый прыжок незаметно ушёл в прошлое…
На очередных зимних прыжках один из куполов зацепился за громоотвод и грустно трепыхал на ветру.
– Володь, давай сдёрнем. – Крикнул Юра, держась за концы подвесной системы и утопая по пояс в снегу.
– Хоп, пошла родная! – раздался бас Володи, уверенно помогающего куполу дёрганьем строп.
– Ну, давай матчасть любимая, немного осталось. – Вставил подоспевший на подмогу Серёга.
– Блин-банан, шесть пив в два ряда с хозяина!
Громоотвод изогнулся, куполу осталось несколько сантиметров до отрыва, и вдруг – резкий щелчок. Тело металлической конструкции лопнуло и большая его часть уверенно полетела вниз. Увидев летящую на него трубу, Юра попытался уйти в сторону, но завязшие в снегу ноги предательски не повиновались. Доли секунды и, лишь руки инстинктивно закрыли голову. Быстрое и будто мягкое касание, вспышка цветов радуги и провал в темноту…
После «тебеньковского» дня рождения Татьяна снова уехала в Москву. Недолгие отпускные набеги на сестринский Янаул не только стали регулярными, но и всё увеличивающимися. Как-то само собой знакомство с Юрой переросло в тесную дружбу, которая, в свою очередь, стала активно намекать на «далеко идущие последствия». И вскоре её комсомольско-активная душа заскучала в стольном граде о далёком друге. И надо же, какие гости!
– Привет столичным отшельникам! Не ждали?
– Ба! Юрик, какими судьбами?
– А мы с Верой решили тут у вас отдохнуть малость. Примите или обратно ехать?
– Ну, если бы поближе жили, а так – придётся прогнуться. – Парировала она. – Кстати, вы можете попасть на неплохое мероприятие. Мы тут как раз собирались в поход со своими краеведами.
– А почему бы и нет. Вер, рискнём? – Юре явно пришлось по душе такое предложение.
И снова лес, друзья, и чудесные выходные. Татьяна чувствовала необыкновенный подъем сил и какое-то блаженное сердечное тепло, отпускать которые никак не хотелось. Но всё кончается – и снова расставание.
Следующая их встреча состоялась только через несколько месяцев, когда Юра приезжал в Москву за парашютами. А ещё через пол года она уже работала в родном аэроклубе, – суета большого города явно не выдержала конкуренции с провинциальным, но уникальным коллективом сестры…
...«Эх, командировки хреновы! А здесь мышь повесилась с голоду. Так недолго и позвоночник срастить с ремнём. Ё, так ведь у Гильды гости вчера были!» - Не закрывая дверь своей квартиры, только что приехавшая Татьяна стремительно влетела в квартиру соседей и уверенно направилась на кухню. Открыла холодильник и обрадовалась – есть чем поживиться. Утолив чувство голода, она сладко потянулась и быстренько сочинила послание: «Ребята, я немного вас объела. Всё было очень вкусно, особенно салаты. Таня». Вскоре записка украсила пустую полку холодильника, а Татьяна помчалась в магазин. Полёты были в самом разгаре… Ближе к обеду, наготовив «бадью щей и тазик макаронов», она прилегла с книгой на диван. Видно интересная книга попалась – проснуться ей пришлось от грохота упавшей кастрюльной крышки.
«Доплыв» до кухни, она не сразу заметила просочившегося туда «лётчика-диверсанта».
– А, Тань, привет. Дай-ка пожрать чего-нибудь, у меня перерыв кончается. – Окончательно разбудил её голос Славика, соседа по дому.
– Сейчас. Тебе чего – щей или макарон.
– И того и другого, и можно с хлебом. – Закончил тот, снимая шлемофон. Насытившись и утерев рукавом губы, он чмокнул Татьяну в щёчку и побежал к своему отдыхающему «соколу», верно ждущего своего хозяина под присмотром авиатехников.
Усталым вечером, после горластого разбора полётов, почти весь персонал клуба собрался на коллективный просмотр художественного фильма, демонстрировавшегося по единственному телевизору… А покупать замки и варить только на себя здесь было просто не принято…
Любимое место всех советских граждан – кухня. Вот и сегодня Татьяна с друзьями гостила в соседской «кают-компании», разминая мышцы языка. Неожиданно в дверях появился Толик Матвеев с каким-то непривычным выражением лица, явно не знающего с чего начать.
– Привет, ты чего такой загруженный?
– Ребята, на аэродроме ЧП. Наши купол с громоотвода снимали, а он сломался. Юрик травму получил, в больницу отвезли. С ним наша медсестра поехала.
– Погоди. Конкретнее, как произошло, насколько серьёзно?
– Да не знаю я ничего.
Недолгие сборы - и вся компания ринулась в больницу. Но их не пустили. Татьяна стала ощущать неприятный холодок на душе. Неопределённость давила всё сильнее и сильнее. Стало страшно, но внутренний голос убеждал в благоприятном исходе.
Когда начальник аэроклуба вместе с другими лётчиками предложил врачам отправить Юрика в Уфу на своём самолёте, те ответили категорическим отказом – нетранспортабелен.
Вот тут-то Татьяна ощутила, как ноги стали предательски подгибаться.
– Так, мужики, не суетимся. Родственникам сообщили? Нет? Вот и отлично, сами скажем, а то эти их мигом загрузят. – Голос Сергея Ивановича плавно расплывался в её сознании.
– Тань, давай-ка домой, что-то видок у тебя не к месту. – Добавил кто-то…
Дальше события закружились медленным и нудным вальсом: Татьяна с Верой дежурили днём, а Тебеньков, Фадеев, Файзуллины и родственники – ночью. Юрику становилось всё хуже и хуже. Все лётчики решили сдать кровь, хотя им это не полагалось, и бесконечно «терроризировали» врачей. Через неделю был вызван нейрохирург из республиканской больницы.
Когда самолёт санитарной авиации приземлился, на поле уже торчало большинство работников клуба. Так что прибывшим гостям была представлена самая исчерпывающая характеристика Юрия Ивановича, а смотрящие с надеждой глаза лётчиков заставили врачей по-другому посмотреть на данную «историю болезни». После осмотра пострадавшего, нейрохирург решил рискнуть и забрать Юрика с собой. Татьяна и Вера полетели с ними.
Как только шасси коснулись полосы уфимского аэропорта, они выдохнули:
– Слава богу, долетели.
– Подождите, его ещё довезти надо. – Грустно добавил врач…
И снова полетели часы ожиданий. Когда было вытоптано несколько километров под дверями реанимации, к ним вышел сам хирург, оперировавший Юру.
– Ну что, девчонки, теперь хотя бы знаю, что там творится. Так что будем надеяться…
Очнулся.
– С Днём Рождения, Юрий Иваныч! – чей-то голос словно из космоса выплывал из гудящего фона слуха.
Юра попытался разглядеть в туманной дымке палаты людей и предметы, но ничего не получалось. Какое-то странное зрение стало!
– Долго ж ты по лезвию ходил. Теперь порядок – ещё плясать будешь!
– Где я? – даже свой голос показался незнакомым.
– В больнице, в Уфе. А я твой лечащий врач, Валерий Абдулхаевич Халиков. Ну что, будем знакомы?
– Будем. – Юрий слабо пожал протянутую руку. – Сколько я здесь?
– Да с месячишко. Травма у тебя, конечно, была непростая, но это уже в прошлом. Давай-ка набирайся сил, придётся кое-чему поучиться заново.
Юра попытался вспомнить произошедшее и сориентироваться в настоящем. Память с трудом рисовала картинки прошлой жизни и никак не хотела стыковаться с действительностью. Ясно одно – живой и вроде целый. Природный оптимизм вселял надежду. Вот только что же с его зрением? Странный дискомфорт.
– Доктор, что-то вижу я плоховато, всё странное и непривычное.
– Сам понимаешь, последствия. Будем тренироваться видеть по-новому.
Через день он уже понял, как надо регулировать глаза. За этой тренировкой он вдруг почувствовал чьё-то присутствие. Сердце подсказало само, – неужели она?!
– Татьяна, ты?
– Я, привет.
– Вот видишь, как оно вышло.
– Да ладно, брось, главное - живой. Всё перемелется. Подлечишься немного и всё будет хорошо. Ты не представляешь, как мы рады. Сок будешь?
Тёплая волна нахлынула на всё тело, на глаза предательски стала накатывать слезинка. Родные мои, всё я представляю, это вы не представляете, как я рад чувствовать вас рядом. За то время, что мы вместе прожили, вы стали для меня семьей.
– Из ваших рук даже цианистый калий!
– Ладно, ладно, юморист ты наш. Давай налегай на витамины, нечего залёживаться здесь.
Почти через два месяца после ЧП, Юра уже «скакал» по больничным коридорам. Наступал час отправки в родные пенаты.
– Корепанов, в ординаторскую. – ставший привычным голос медсестры прозвенел в коридорной тиши.
– Яволь, мой фюрер. – Отреагировал он и направился к врачу.
– Ну, как наше самочувствие?
– А лучше всех, только никто не завидует!
– Всё будет в порядке. Умереть я тебе не дам, но ты должен выполнять все мои указания. Кстати, заруби себе на носу - все болезни от нервов, одна венерология от удовольствия. Так что никогда не расстраивайся, особенно по мелочам. Сегодня мы тебя выписываем, но не домой. Ещё немного побудешь в реабилитационном центре недалеко отсюда, под Уфой. Хорошо?
– Надо – значит надо. Да и куда я денусь с подводной лодки.
Лишь в начале апреля Юра, наконец, попал домой. И сразу же поплёлся в сторону аэродрома. С передышками и перекурами, медленно, но уверенно он шел к заветной поляне, о встрече с которой мечтал последнее время. Добравшись до взлётной полосы, он присел на тянущуюся к весеннему солнцу молодую траву и закурил. «Здравствуй, родной аэродром, как я по тебе соскучился». Какая-то непонятная грусть несмело забиралась в душу. «А ведь я больше не смогу прыгать!» По сердцу сразу резанула боль. Предательская мысль как-то сразу украла силы, раньше он об этом даже и не думал. Звук взлетающего самолёта окончательно «добил» настроение и невыносимая тоска подняла его с травы, погнав в сторону дома.
Целую неделю он яростно занимался хозяйственными делами и пропадал на кухне. Постепенно ему удалось войти в роль домохозяйки, а в сторону аэродрома не хотелось даже смотреть. Лишь встречи с Татьяной стали лучом света в его пасмурном бытие. Мысль о том, что всё это скоро может кончиться (кому я такой нужен?), терзала душу. И вот однажды, теплым вечером, сидя рядом с ней у открытого окна и любуясь звёздами, Юра решил рискнуть.
– Эх, что-то бабушкин борщ вспомнился.
– С чего бы это?
– Да это так, к слову. Вообще-то о семье подумалось, везёт же людям, имеющим свой дом.
– А ты что, разве не имеешь своего дома?
– Да не о том я. Тань, выходи за меня замуж.
– Я согласна.
Такого быстрого ответа, хоть и желанного, он не ожидал. Видно, «сала в голове» не хватило в свое время, чтобы понять простые человеческие истины. «Танька, милая моя, как же ты меня понимаешь. Да никто мне так не нужен, как ты!».
Жизнь – это миг, и вот уж свадьба отплясала, сомненья бросив позади…
Семейные хлопоты на какое-то время отодвинули душевные терзания Юрия по поводу потери возможности прыгать. Но аэродромная жизнь имеет свои неистребимые чувства, тем более, когда это связано с друзьями. Надо знать аэроклубовцев, чтобы предвидеть дальнейшие действия в отношении своего товарища, оказавшегося в такой ситуации. Уж кто-кто, а они то прекрасно представляли его состояние. Поэтому, как только Иваныч окреп, его пригласил к себе Грищенко, начальник аэроклуба.
– Так, Юрий Иванович, хорош прохлаждаться. Давай-ка на работу выходи.
– Сергей Иванович, я ж инвалид, кем работать-то буду? – ошарашено среагировал Юра.
– Ничего, группу можно сделать и рабочей. А для тебя у нас всегда место найдётся. Иди, пару дней подумай и вперёд.
От такого поворота событий голова пошла кругом. Снова неведомая сила влезала в его судьбу. Противиться этому он не смог и через пару дней ноги сами привели его в знакомые до боли апартаменты. А дальше вихрь перемен мощными звуками небесной рапсодии ворвался в жизнь. Ты нужен! Ты рядом со своей мечтой! Живи и радуйся, а всё остальное перемелется… Аккумуляторщик, потом начальник радиостанции, и, наконец, через три года, авиатехник. Аэродромная и личная жизнь тесно сплетались в единое интересное целое.
И снова самолётный гул выводил свои ноты, а радиопереговоры словно печатали исторический роман о «крылатых» романтиках.
Небо не отпускает просто так тех, кто его любит и верен ему.
окончание
